Сны золотые
Все было, как предполагалось, для обитающих в раю… Нет, не любовь — тоска и жалость, но, уходя, вдруг показалось — я там оставил
жизнь свою.
И стало так невыносимо, так больно, что не мог смотреть, как все несбывшееся мимо меня
во тьму
клубами дыма
летело — не могло взлететь.
И не было уже исхода, и оглянуться я не мог на ангела с мечом у входа,
огнем рассекшего порог.
Н. Поповой Ну что сказать вам о любви моей? Когда бы мне взамен ночных прозрений прибавилось немного ясных дней, я взял
— и написал бы «Жизнь растений».
Как свод законов для цветов и трав, где рядом с притчей об Иван-да-Марье, о мать-и-мачехе есть ряд заветных глав
об их лечебном, молодящем даре.
Я написал бы: у подножий гор деревья выше — там ночует эхо, и корни спят, а кроны — разговор перемежают плачем или смехом
и день, и ночь, а после ночь и день!
Есть место в ботанической Нагорной, где сказано: «Дай им плодов и тень, но повода не дай для думы черной,
не дай набросить вервие на ветвь…»
Итак, любовь — она меня сильнее. И если б не ее тепло и свет, сбирал гербарий бы я весь остаток лет, сверяя
время по часам Линнея.
Сны золотые